Вам, конечно, известно явление "рифмы".
Скажем, строчка окончилась словом "отца",
И тогда через строчку, слога повторив, мы Ставим какое-нибудь: ламцадрица-ца... (В.Маяковский)
Рифма (от греч. rhythmós -
стройность, соразмерность) — созвучие стихотворных строк, имеющее фоническое, метрическое и композиционное значение. Рифма подчёркивает границу между стихами
и объединяет стихи в строфы. Словарь разновидностей рифмы Стихосложение (версификация) — способ организации
звукового состава стихотворной речи. Подробнее см. Справочник по стихосложению
Сайт Рифмовед.ру полностью посвящён стихосложению и русской рифме.
Установите наш информер и сделайте ваш сайт интересней! Код...
Самуил Яковлевич Маршак «Быль-небылица»
Шли пионеры вчетвером В одно из воскресений, Как вдруг вдали ударил гром И хлынул дождь весенний.
От градин, падавших с небес, От молнии и грома Ушли ребята под навес — В подъезд чужого дома.
Они сидели у дверей В прохладе и смотрели, Как два потока все быстрей Бежали по панели.
Как забурлила в желобах Вода, сбегая с крыши, Как потемнели на столбах Вчерашние афиши...
Вошли в подъезд два маляра, Встряхнувшись, точно утки,— Как будто кто-то из ведра Их окатил для шутки.
Вошел старик, очки протёр, Запасся папиросой И начал долгий разговор С короткого вопроса:
— Вы, верно, жители Москвы? — Да, здешние — с Арбата.
— Ну, так не скажете ли вы, Чей этот дом, ребята?
— Чей это дом? Который дом? — А тот, где надпись «Гастроном» И на стене газета.
— Ничей,— ответил пионер. Другой сказал: — СССР. А третий: — Моссовета.
Старик подумал, покурил И не спеша заговорил:
— Была владелицей его До вашего рожденья Аделаида Хитрово.— Спросили мальчики: — Чего? Что это значит «Хитрово»? Какое учрежденье?
— Не учрежденье, а лицо!— Сказал невозмутимо Старик и выпустил кольцо Махорочного дыма.—
Дочь камергера Хитрово Была хозяйкой дома, Его не знал я самого, А дочка мне знакома.
К подъезду не пускали нас, Но, озорные дети, С домовладелицей не раз Катались мы в карете.
Не на подушках рядом с ней, А сзади — на запятках. Гонял оттуда нас лакей В цилиндре и в перчатках.
— Что значит, дедушка, «лакей»? Спросил один из малышей.
— А что такое «камергер»?— Спросил постарше пионер.
— Лакей господским был слугой, А камергер — вельможей, Но тот, ребята, и другой — Почти одно и то же.
У них различье только в том, Что первый был в ливрее, Второй — в мундире золотом, При шпаге, с анненским крестом, С Владимиром на шее.
— Зачем он, дедушка, носил, Владимира на шее?..— Один из мальчиков спросил, Смущаясь и краснея.
— Не понимаешь? Вот чудак! «Владимир» был отличья знак. «Андрей», «Владимир», «Анна» — Так назывались ордена В России в эти времена...— Сказали дети: — Странно!
— А были, дедушка, у вас Медали с орденами? — Нет, я гусей в то время пас В деревне под Ромнами.
Мой дед привез меня в Москву И здесь пристроил к мастерству. За это не медали, А тумаки давали!..
Тут грозный громовой удар Сорвался с небосвода. — Ну и гремит!— сказал маляр. Другой сказал: — Природа!..
Казалось, вечер вдруг настал, И стало холоднее, И дождь сильнее захлестал, Прохожих не жалея.
Старик подумал, покурил И, помолчав, заговорил:
— Итак, опять же про него, Про господина Хитрово.
Он был первейшим богачом И дочери в наследство Оставил свой московский дом, Имения и средства.
— Да неужель жила она До революции одна В семиэтажном доме — В авторемонтной мастерской, И в парикмахерской мужской, И даже в «Гастрономе»?
— Нет, наша барыня жила Не здесь, а за границей. Она полвека провела В Париже или в Ницце, А свой семиэтажный дом Сдавать изволила внаем.
Еще повыше — мировой, Полковник с матушкой-вдовой, А у него над головой — Фотограф в мезонине.
Для нас, людей, был черный ход, А ход парадный — для господ.
Хоть нашу братию подчас Людьми не признавали, Но почему-то только нас Людьми и называли.
Мой дед арендовал Подвал. Служил он у хозяев. А в «Гастрономе» торговал Тит Титыч Разуваев.
Он приезжал на рысаке К семи часам — не позже, И сам держал в одной руке Натянутые вожжи.
Имел он знатный капитал И дом на Маросейке. Но сам за кассою считал Потертые копейки.
— А чаем торговал Перлов, Фамильным и цветочным!— Сказал один из маляров. Другой ответил: — Точно!
— Конфеты были Ландрина, А спички были Лапшина, А банею торговой Владели Сандуновы.
Купец Багров имел затон И рыбные заводы. Гонял до Астрахани он По Волге пароходы.
Он не ходил, старик Багров, На этих пароходах, И не ловил он осетров В привольных волжских водах.
Его плоты сплавлял народ, Его баржи тянул народ, А он подсчитывал доход От всей своей флотилии
И самый крупный пароход Назвал своей фамилией.
На белых ведрах вдоль бортов, На каждой их семерке, Была фамилия «Багров» — По букве на ведерке.
— Тут что-то дедушка, не так: Нет буквы для седьмого!
— А вы забыли твердый знак!— Сказал старик сурово.—
Два знака в вашем букваре. Теперь не в моде твердый, А был в ходу он при царе, И у Багрова на ведре Он красовался гордо.
Была когда-то буква «ять»... Но это — только к слову. Вернуться надо нам опять К покойному Багрову.
Скончался он в холерный год, Хоть крепкой был породы, А дети продали завод, Затон и пароходы...
— Да что вы, дедушка! Завод Нельзя продать на рынке. Завод — не кресло, не комод, Не шляпа, не ботинки!
— Владелец волен был продать Завод кому угодно, И даже в карты проиграть Он мог его свободно.
Всё продавали господа: Дома, леса, усадьбы, Дороги, рельсы, поезда,— Лишь выгодно продать бы!
Принадлежал иной завод Какой-нибудь компании: На Каме трудится народ, А весь доход — в Германии.
Не знали мы, рабочий люд, Кому копили средства. Мы знали с детства только труд И не видали детства.
Нам в этот сад закрыт был вход. Цвели в нем розы, лилии. Он был усадьбою господ — Не помню по фамилии...
Сад охраняли сторожа. И редко — только летом — В саду гуляла госпожа С племянником-кадетом.
Румяный маленький кадет, Как офицерик, был одет. И хвастал перед нами Мундиром с галунами.
Мне нынче вспомнился барчук, Хорошенький кадетик, Когда суворовец — мой внук — Прислал мне свой портретик.
Ну, мой скромнее не в пример, Растет не по-кадетски. Он тоже будет офицер, Но офицер советский.
— А может, выйдет генерал, Коль учится примерно,— Один из маляров сказал. Другой сказал: — Наверно!
— А сами, дедушка, в какой Вы обучались школе? — В какой? В сапожной мастерской Сучил я дратву день-деньской И натирал мозоли.
Я проходил свой первый класс, Когда гусей в деревне пас.
Второй в столице я кончал, Когда кроил я стельки И дочь хозяйскую качал В скрипучей колыбельке. Потом на фабрику пошел, А кончил забастовкой, И уж последнюю из школ Прошел я под винтовкой.
Так я учился при царе, Как большинство народа, И сдал экзамен в Октябре Семнадцатого года!
Нет среди вас ни одного, Кто знал во время оно Дом камергера Хитрово Или завод Гужона...
Да, изменился белый свет За столько зим и столько лет! Мы прожили недаром. Хоть нелегко бывало нам, Идем мы к новым временам И не вернемся к старым!
Я не учен. Зато мой внук Проходит полный курс наук.
Не забывает он меня И вот что пишет деду: «Пред лагерями на три дня Гостить к тебе приеду.
С тобой ловить мы будем щук, Вдвоем поедем в Химки...»
Вот он, суворовец — мой внук,— С товарищем на снимке!
Прошибла старика слеза, И словно каплей этой Внезапно кончилась гроза. И солнце хлынуло в глаза Струей горячей света.
(В.Маяковский)
—